Маленького Ловца Пузырей очень любили девочки старших групп. И утаскивая его, действительно хорошенького и, в раннем детстве, белобрысенького, похожего на молчаливо сидящего  на диване  медвежонка, ссорясь из-за права 'на него', они кричали: 'Мися, моя!'.

           Девушки и Женщины были добрыми ангелами Ловца. С ними было спокойно, светло и надежно. Они осыпали его лаской и заботой. Их женское  поведение среди взрослых особенно привлекало, генетически предрасположенного к чуткому восприятию Женского Мира, Малыша своим альтруизмом. Он часто стремился убежать в яслях или в детсаде к воспитательницам в кабинет или к медсестричке и чем-нибудь 'помочь'. Он катал ватные шарики тампонов в медчасти, пробовал помогать мыть посоду нянечке,  или тихонько наблюдал за женщинами. Несомненно, внешне его поведение подходило под расхожее представление о 'маменькином сыночке'.  Однако, все было мно-о-го сложнее:

    Иногда  происходили удивительные явления. Мама часто брала Малыша-Ловца с собой на автобусные экскурсии в Ригу, Вильнюс и другие красочные города Прибалтики. Ей было скучно и одиноко т.к. отец Ловца, капитан дальнего плавания,  часто и подолгу отлучался на 'рыбные промыслы'. Среди женщин этого региона много белокурых красавиц с правильными античными, балто-норманскими, чертами лица. Случалось, что Ловец вдруг усматривал  в автобусе одинокую девушку лет 19-20  с особой благородной статью, грустным и отрешенным лицом и какими-то еще, только ему ведомыми, признаками. Хорошенький 'Амурчик' мягко как котик подходил к девушке и галантно знакомился. В те годы  он даже прилично говорил, как все детсадиковские дети, по-эстонски. Через минуту другую, он уже сидел на мягких коленях и, прильнув к прекрасной груди, восторженно любовался представшей перед ним красотой, увлекая спутницу светской беседой о знакомых кошках, собаках, о птичках и огненноподобном канадском клене, посаженном от его имени в палисаднике перед домом.  Неосознанно, он почему-то выбирал исключительно похожих на Афину или Кариатид Эрехтейона.

До конца путешествия Малыш не расставался со своей Палладой Партенос, чем очень озадачивал маму. Она посчитала, что сыну не хватает материнской ласки и, в конце концов, забрала его на пару лет раньше из садика, завершив навсегда и свою трудовую деятельность. Ловец не мог разъяснить и не осознавал, что наслаждался не просто женским общением, а  поклонялся своему архитипичному и прекрасному Идолу.